Возвращение к истоку - Страница 106

106

Одной рукой Зайда хватает пехотинца за плечо и рывком разворачивает его вокруг оси, кисть второй руки ложится поверх бронированной перчатки, заставляя палец солдата нажать на спусковой сенсор плазмогана — иначе оружие не выстрелит, не опознав своего владельца.

Грохот короткой очереди среди стен кабинета звучит ошеломляюще. Плазмоган в холодном режиме, и реактивные пули со сверхпрочными сердечниками впиваются в грудь второго пехотинца, уже вскидывавшего грозное оружие в сторону Зайды. Его броня летит клочьями, его отбрасывает, не удержавшись на ногах, штурмовик падает на спину, а бикаэлка занимается первым вплотную. Ее башмак врезается солдату под колено, он теряет равновесие, и бикаэлка снова толкает его в плечо. Шлем солдата налетает на стену с такой силой, что пластик, которым она обшита, в месте соприкосновения разлетается мелким крошевом. Броня его все же защитила, но пехотинец оглушен, его движения замедлились. Зайда не позволяет ему упасть полностью, перехватывает его одной рукой за плечо, а второй впивается в крепления, соединяющие шлем с воротом доспехов. Они, естественно, заблокированы автоматикой боевого скафандра. От страшного усилия рот бикаэлки раскрывается в зверином оскале, лицо искажается до неузнаваемости. Из груди вырывается надсадный крик. С сухим звоном крепления лопаются, вывороченный шлем отлетает в сторону. Мозг пехотинца больше не защищен пси-блокираторами.

«Лайнус!»

Приказ излишен, Лайнус и так ждал этого момента. Мгновенный ментальный удар вырубает человека напрочь. А Зайда уже подхватывает его на руки, как куклу, и швыряет во второго солдата, уже почти поднявшегося на ноги. Вес боевого скафандра вместе с телом человека около трехсот килограмм, поэтому такой «снаряд» снова сбивает пехотинца с ног, вминая его спиной в стену. Оглушенный, он неуклюже замирает, а Зайда, тяжело дыша, уже прыгает к нему, с рычанием бьет башмаком в голову, замки шлема лопаются…

— …черта ты делаешь?! — только сейчас доносится до ушей Лайнуса пронзительный вопль насмерть перепуганного капитана Семика. — Что ты вытворяешь, бикаэлка, что за войну вы затеяли?!

Внимание Лайнуса раздваивается.

— Вниз, Семик, — он показывает пальцем в сторону зияющего отверстия в полу кабинета, голос тавеллианца — словно змеиный шепот. Поперхнувшись, капитан умолкает на полуслове. Лифтовой подъемник после бегства прима-майора так и остался заблокированным внизу, но капитан, не рассуждая и не колеблясь, подхлестнутый мысленным приказом тавеллианца, бежит и прыгает с высоты более чем двух с половиной метров. Лайнус помогает ему сгруппироваться и приземлиться без переломов, затем его внимание полностью возвращается к Зайде. Вовремя — шлем пехотинца с треском отлетает в сторону, его лицо, разбитое о шлем изнутри, в крови. Боль — источник вдохновения, источник жизни для тавеллианца, как и многие другие яркие чувства и ощущения. Он впитывает чужую боль, как мощный насос воду, лишая мгновенно обессилевшего солдата сознания.

Драгоценные секунды продолжают утекать сквозь пальцы.

Он знает, чего хочет от него Зайда, лично он поступил бы иначе, бросив здесь всех этих людей ради собственного спасения, но у бикаэлки другая система ценностей, и Лайнус даже не думает протестовать. Он понимает, что бикаэлка не может оставить этих людей здесь, когда их еще можно спасти. Поэтому помогает молча.

Он спрыгивает в люк вслед за капитаном Семиком, подхватывает тяжелое тело сержанта Редсамы, которого бикаэлка скидывает ему на руки первым. По силе ему с Зайдой не сравниться, он и не пробует с ней соревноваться, просто аккуратно укладывает человека на бетонированный пол, освещенный светом дежурных фонарей подземного ангара, и принимает следующего — капитана Старфокса. Эти парни отчаянно тяжелы для него. А когда бикаэлка сбрасывает бесчувственных пехотинцев в скафандрах, он благоразумно отступает в сторону, позволяя им приземлиться самостоятельно, с изрядным грохотом.

Наконец Зайда спрыгивает сама.

Выпрямляется, покачнувшись, и Лайнус подхватывает ее под локоть, чувствуя, насколько она выдохлась. Маска едкого пота обтягивает ее смуглое лицо, дыхание со свистом вырывается сквозь зубы, оскаленные в напряженной гримасе, с пальцев правой руки, разодранных вдрызг о броню пехотинцев, на каменный пол капают алые капли крови. Кровь Лайнуса, напротив, бурлит от избытка чужой энергии, и он делится ею с бикаэлкой, сразу ощущая, как к ней возвращаются силы.

Возле ведущего вглубь гор тоннеля их уже ждут два разбуженных грузовоза — механические шестипалые создания. Их двигатели ровно урчат. Это очень странно, но Лайнус ощущает их как живые существа, чувствует, как им хочется сорваться с места и показать всю прыть, на которую они способны. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного, такие способности были только у Сомахи — оживлять технику. Но разбираться в этих странностях нет времени, он просто принимает это, как должное.

Уже вдвоем с Зайдой они подтаскивают людей к «жукам», усаживают их на сиденьях, пристегивают ремнями безопасности. Каждый «жук» рассчитан на четырех человек, места хватает всем, одно даже остается свободным. Их неведомый спаситель заранее позаботился и об этом.

Зайда уводит «жука» в тоннель первой, с ней Старфокс и пришибленный, молчаливый капитан Семик, все еще пребывающий под влиянием Лайнуса, и сержант Редсама. Лайнусу достались два пехотинца. Он уже трогает второй грузовоз, когда чувствует позади знакомую ауру, и, притормозив, оборачивается.

На площадке подъемника выпрямляется только что спрыгнувший вниз старший лейтенант Старик. Его испуганный взгляд находит тавеллианца.

106